Демонская твердыня: (о гордости). Александр Ельчанинов - Православие для многих. Отрывки из дневника и другие записи Церковь в «Записях» отца Александра

Москва, "Русский путь", 1992

"Если уже ты принимаешь мое руководство, то я посоветую тебе вот что.

Молиться утром и вечером, хоть одну молитву, хоть 1-2 минуты, но стараться достигнуть полного сосредоточения мыслей на словах молитвы, изгнания из ума всего постороннего, хоть слабой степени (сердечной) теплоты, чувствуемой и реально в области сердца, так как мы молимся прежде всего сердцем.

Читать, когда сможешь, но каждый день, хоть 1-2 стиха Евангелия, с усилием применить прочтенное к своей жизни, к пониманию окружающего, т.е. с усилием понимать читаемое, как живое слово Бога, направленное именно к тебе.

Читать всегда какую-нибудь книгу религиозного содержания: жизнеописание святых, по истории Церкви. Здесь могут быть полезны и французские книги - например, о св. Франциске Ассизском, о св. Терезе, если нет православных.

По каждому из этих пунктов может быть бесконечное развитие и углубление, я только чуть коснулся этих тем..."

"На твои вопросы о посте: пост не есть голод. Голодает и диабетик, и факир, и йог, и заключенный в тюрьме, и просто нищий. Нигде в службах Великого Поста не говорится о посте, изолированном в нашем обычном смысле, т.е. как о неядении мяса и проч. Всюду один призыв - "постимся, братие, телесне, постимся и духовне". Следовательно, пост только тогда имеет религиозный смысл, когда он соединен с духовными упражнениями.

Пост = истощению, утончению. Нормальный, зоологический, благополучный человек недоступен влияниям высших сил. Пост расшатывает это физическое благополучие человека, и тогда он делается доступнее воздействиям иного мира, идет духовное его наполнение".

"... Что касается исповеди, - не откладывай ее. Слабая вера и сомнения - не препятствие. Непременно исповедуйся, каясь в слабой вере и сомнениях, как в своей немощи и грехе. Так оно и есть: полная вера только у сильных духом и праведных; где нам, нечистым и маловерным, иметь их веру. Была бы она - мы были бы святы, божественны и не нуждались бы в той помощи Церкви, которую она нам предлагает. Не уклоняйся и ты от этой помощи".

"Просмотрел с отвращением несколько томиков детективной литературы, которою объедается современная молодежь. Совершенно открытое и явное, постоянно и настойчиво вколачиваемое представление: глупость, скука, бездарность всего, что имеет отношение к порядку, государству и привлекательность, красота, благородство, блестящая талантливость представителей порока, преступления. Читатель сознательно приучается к таким комбинациям, как "вор-джентльмен", "благородный убийца", "романтически влюбленный мошенник". Это самый настоящий и, я уверен, сознательно приготовляемый яд".

"Нужно постоянно читать то, что питает твою душу, указывая цель, единственную цель в жизни. Здесь нужен своего рода аскетизм, самоограничение, самопринуждение. Всякий христианин - подвижник. Запомни это. Человеческая природа так искривлена, что на нее приходится жестоко нажимать, если хочешь выравнять себя по евангельским меркам, и выравнивать приходится каждый день, каждый час; помоги тебе в этом Господь..."

"Главная ошибка нашей молодежи - в убеждении, что все можно постигнуть, что христианство есть философская система, логически доказуемая и излагаемая, что они в данном своем состоянии (моральном, религиозном, интеллектуальном) могут усвоить себе всякую истину веры. Что христианство есть жизнь, этого они часто упорно не хотят видеть. Вместо того, чтобы полюбить истину и преклониться перед нею, они ее оспаривают, полемизируют с нею".

"Я убедился, что ежедневное чтение свв. отцов и житий в наших условиях главнейшее и действительнейшее средство для поддержки нашей веры и любви; это чтение конкретно рисует нам области, куда мы стремимся, дает нашей вере образы, идеи, чувства, указывает пути, обнадеживает описанием ступеней, этапов внутреннего движения, согревает сердце влечением к блаженной жизни святых подвижников. Как можно любить то, чего не видишь, от чего не имеешь постоянных впечатлений? Первые христиане оттого и горели такой верой - любовью, "что слышали, видели своими очами, осязали руками" (1Ин. 1). Эту возможность иметь прямые впечатления от Божественного света дает нам или общение с живыми святыми, или общение с ними же через проникновение, путем чтения, в их внутреннюю жизнь. Естественный, казалось бы, путь к тому же через чтение Евангелия. Конечно, да, для тех, кто способен читать его с пользой. Есть множество людей, которым Евангелие ничего не говорит - или оттого, что оно с детства "зачитано", или свет евангельский слишком силен для слабых глаз. Не все способны воспринять его и нуждаются в смягчающей среде жизни святых, в которых тот же свет евангельский, но в более доступном нам виде".

"Ты спрашиваешь о значении текста: "Если зерно пшеничное" и т.д. (Ин 12,24).

Здесь подразумевается смерть нашей низшей личности, эгоизма, "самости", своеволия - только с их истреблением в нас рождается новая благодатная жизнь, которая светит всем, "приносит многим плод". Это говорил Гете: "Entbehren sollst, du sollst entbehren", это же подразумевал святой Серафим, говоря: "Радость моя, стяжи дух мирный, и тысячи людей спасутся около тебя". То есть, приобрети мир душевный, бесстрастие, безгневие, тишину в душе, и ты будешь светить всем окружающим".

"То, что я говорил и писал тебе о послушании, не понимай как какую-то мягкотелость, перекладывание своего на чужие плечи, отказ от своего пути.

Нет, послушание - это подвиг, и подвиг труднейший, требующий, может быть, большей силы воли (как это ни звучит парадоксально), чем жить по-своему".

"Советую тебе вести дневник, это помогает изучению себя, предохраняет от повторения ошибок, сохраняет живым прошлое. Стоит записывать всякую большую радость, горе, важную встречу, о книге, произведшей впечатление, свои вкусы, желания, надежды".

"Разреши дать тебе некоторые советы:

Самое радикальное средство от гордости - быть в послушании (родителям, друзьям, духовному отцу).

Принуждать себя выслушивать советы и быть внимательным к чужому мнению.

Не торопиться верить в истинность открытых тобой мыслей.

Быть попроще с людьми, не подозревать за их словами и поступками никакой особой подкладки.

Не избегать игр, веселости, общества.

Молиться почаще - Господи, дай мне терпение, великодушие и кротость" или -... "смирение, целомудрие и послушание".

Помоги тебе Господь стяжать плоды Духа Святого, из которых первые суть - любовь, радость, мир, долготерпение".

"Будь терпелив в своих скорбях: без страданий не живут даже низшие существа; а чем выше человек, тем больше он страдает".

Низость и пошлость мотивов у начинающих курить - быть как все, боязнь насмешек, желание придать себе веса. Одновременно - психология труса и жулика. Отсюда отчуждение от семьи и друзей. Эстетически - это пошлость, особенно невыносимая у девиц. Психологически - курение открывает дверь всему запрещенному, порочному.

Курение и всякий наркоз затмевают наше чувство чистоты, целомудрия. Первая папироса - первое падение, потеря чистоты. Не ложное пуританство, а непосредственное чувство и глубокое убеждение в этом побуждают меня это тебе сказать. Спроси всякого курящего - несомненно, начало курения было для него в каком-то смысле падением".

"Держись проще и веселее. Христианин вовсе не должен представлять собой какую-то мрачную фигуру, изможденную аскетическими подвигами и служащую укором для других людей. Если даже это у тебя и совсем искренно - все равно - долго так не прожить, и реакция может быть как раз в обратную сторону. Не думай вовсе о внешнем - оно должно быть естественным результатом внутренней жизни и проявляться само собой".

"...Тебя смущает твоя робость и застенчивость в сношениях с людьми. Постепенно, от практики разовьется некоторая наглость, если тебя это может утешить. Но главное - это яркое доказательство сидящего в нас самолюбия".

"Как сделать, чтобы не было скучно с человеком? - Надо понять, что Бог творит Свою волю о нас через людей, которых Он посылает нам. Нет случайных встреч: или Бог посылает нам нужного нам человека, или мы посылаемся кому-то Богом, неведомо для нас.

Мы умоляем Бога о помощи, а когда Он посылает нам ее через определенное лицо, мы отвергаем ее небрежностью, невниманием, грубостью".

"Ты спрашиваешь меня про "тесные врата", почему непременно "тесные"? Нельзя ли было, чтобы и здесь, в Церкви было легко жить?

Эта необходимость обусловлена общей испорченностью, поврежденностью человеческой природы (грех, смерть). Страдания имеют и положительную силу и смысл. Человек духовно растет, если мужественно, с готовностью идет на них. Невозможно уже легко и радостно жить в этом мире страданий".

"Я думаю, в основе твоих душевных недомоганий лежат две причины: 1) чрезмерная занятость собой и, как результат, - малая занятость окружающими, и 2) малая любовь ко Христу. Эта любовь есть основа и корень всякой духовной жизни и силы, и ее нужно в себе растить и воспитывать. Начни хоть с такой неотразимой мысли, что прекраснее Христа не было никогда ничего во всю человеческую историю. Если ты возьмешь всех Наполеонов, Цезарей, Александров, всех гениев и вождей человечества, - во всех них ты найдешь пятна, нечистоту; и только в кротком Сыне Марии ты увидишь все прекрасное, все желанное, о чем когда-либо грезило человечество. Всматриваться в этот образ, выяснять и углублять его в себе, жить мыслью о Нем, отдавать Ему свое сердце, - это и есть жизнь христианина. Если это есть, тогда и полная тишина сердечная, тот мир, о котором говорил Св. Исаак Сирин: "Умирись с собой, и мирятся с тобою небо и земля".

"Ты спрашиваешь, что самое главное в религии, если не нравственная сторона? - Не менее важны Таинства, догматы, обряды, а самое главное - реальное соединение с Богом и приготовление своей души к бессмертию".

"Относительно религиозности Толстого и Руссо дело обстоит так. Религия дело сложное. Вино, например, состоит из воды, спирта, ароматических и красящих веществ и т.д. Так и религия - в ней есть спирт догматов, ароматические вещества культа и обрядов и нравственные правила-вода. Вот Толстой и Руссо одну эту воду и видели".

"Вопрос о выборе карьеры очень труден, но, в случае если есть ясно выраженное призвание, надо слушаться прежде всего этого голоса; это даже практически выгоднее, т.к. выбор карьеры не по призванию, а по соображениям побочным делает людей всегда работниками второго сорта, не талантливыми и не вдохновенными".

"Твое сокрушение о том, что ты не можешь постигнуть Бога, очень законно, - т.к. именно одно из свойств Бога - его непостижимость. И, если бы полное постижение Его нами, существами ограниченными, стало возможно, оно означило бы ограниченность, конечность Его, т.е. неполноту Божества. Вообще наши познавательные методы недостаточны в деле Богопознания и не надо торопиться эту свою ограниченность принимать за ограниченность того, что мы хотели бы постигнуть. В нас заложена бессмертная божественная душа, которая и через эту ограниченность тянется к Богу. Вся ошибка в том, что люди сулят о Боге, пребывая вне Бога. Ни в одном человеческом деле не допустима такая недобросовестность. Никто не возьмется лечить людей, не изучив медицину, не начнет строить дома, не имея специальных познаний; отчего же о делах божественных судят строже всего люди, далеко от этой области стоящие? И, вместе, - как смиренны те, кто преуспел в деле Богопознания. Можно сказать, что смелость суждений о Боге - обратно пропорциональна близости к Нему".

"С Евангелием у тебя "ничего не выходит", во-первых, потому, что не хватает воображения. Евангельские слова не дают тебе живого образа Христа; для этого надо твое собственное усилие. Во-вторых, ты мало любишь Христа, иначе ты бы с жадностью читал и перечитывал эту единственную книгу о Нем и находил бы все новые и новые подробности и оттенки.

Есть два способа читать Евангелие.
1. Читать очень понемногу, по одному-два стиха и обдумывать их весь день, рассматривать их, как обращенные к тебе слова Христа.
2. Когда хорошо знаешь Евангелие - читать большими частями (всего Евангелиста, все 4 Евангелия сразу), чтобы уловить связь событий и общий дух. При слабой памяти это очень помогает и даже - существенно необходимо".

"Очень тебя понимаю в твоих жалобах на пустоту жизни вокруг тебя. Посоветую тебе две вещи: во-первых, частую коротенькую молитву среди дня про себя, на ходу, вроде "Боже очисти меня грешного", "Боже, буди милостив мне грешному", "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя" - по многу раз. Это как средство иметь память о Боге, которая предохранит от легкомыслия, болтовни и проч.

И второе - не особенно скрывать от товарищей свою религиозность. Неожиданно ты можешь встретить сочувствующих, вопрошающих, заинтересованных. Одним словом, не старайся скрывать перед людьми свою истинную сущность под общей маской легкомыслия и пустоты".

"Наше дело, православных русских людей - уразуметь свою веру двумя путями: знакомясь с ней и живя ею. Ты задал мне ряд вопросов, но имей в виду, что богословские и философские вопросы нельзя разбирать в каком угодно порядке и последовательности, как и в математике и в любой науке.

Если ты хочешь основательно понять нашу веру, то для этого читай Евангелие с комментарием в руках и старайся жить церковно. До этого все будет одна игра ума и праздное любопытство. Я понимаю, как это неисполнимо и как, наоборот, легко и занимательно читать теософские фантазии, но ничего другого посоветовать тебе не могу".

"... Ты спрашиваешь о форме в религии. Что же скажешь об этом больше, чем сказал Христос: "Что мя зовете: Господи, Господи, и не творите, яко глаголю" (Лк 6,46). Думаю, что всякое преобладание эстетики в богослужении есть нарушение 3-ей заповеди. А эстетическая эмоция так похожа на религиозную, что тут легко ошибиться-Да и вообще, где "страстное" отношение, там дело подозрительно, надо следить, чтобы не нарушить внутренней правдивости".

"Когда считаешь себя вправе осудить какое-нибудь даже действительно возмутительное явление, поступок - проверь, нет ли в это время в тебе личной злобы, раздражения, ревности, зависти, враждебности к людям, желания унизить, осмеять: почти всегда найдешь, что есть. Выводы отсюда ясны".

"Вы пишете о "религиозном минимализме". Но ведь никакой другой точки зрения из Евангелия не вычитаешь, кроме как соединение духовного максимализма и житейского минимализма ("будьте совершенны, как Отец ваш Небесный", "не заботьтесь о том, что вам есть или что пить" и т.д.). К каким бы ухищрениям мы ни прибегали в толковании этих ясных слов, обращенных прямо к нам, иного смысла из них не извлечь. Есть единственный путь сделать для себя необязательными эти слова - это сознательно сделать для себя необязательным Евангелие, т.е. отречься от Христа. Значит ли это, что надо немедленно бросить нашу работу, наши уютные квартиры, детей, семью, наши маленькие ежедневные радости и босыми странниками идти куда глаза глядят? - Это было бы неправильное решение вопроса, неправильное, потому что внешнее. Надо начинать не с этого, а с поисков того состояния души, когда внешние решения явятся сами собой, когда постоянная "радость о Господе" и сила благодати сами настойчиво продиктуют нам иной образ жизни взамен того эпикурейски-эгоистического, который мы ведем. А пока - хотя бы томиться и страдать о своей духовной нищете и убожестве, о своем недостоинстве, маловерии и духовной лени, а не возводить их в принцип и правило жизни. Если бы я мог заподозрить, что вы остановились на программе маленькой обывательской жизни, с максимумом развлечений и минимумом духовной жизни, то я серьезно бы встревожился. Но этого, конечно, нет; у вас, наверно, есть и внутренняя тревога о себе, и скорбь о России и Церкви и желание высшего праведного и святого, и готовность на жертвы, о сознание своей духовной слабости - и слава Богу".

"Как сделать, чтобы не сердиться, не обижаться, "когда обижают и оскорбляют"? Терпеть, стиснув зубы? Тренироваться в самообладании, развивать терпение? - Само по себе все это неплохо, но это не то, все это внешние, не благодатные, не христианские пути. Единственно верный путь - иметь постоянно, ежеминутно перед собой высокую цель, "всегда видеть перед собой Господа", как говорит псалмопевец - "предзрех Господа моего выну (всегда), яко одесную меня есть". Помните ли вы рассказ из жизни Клемансо? - Обходя однажды траншеи, он подошел сзади к стрелку и, хлопнув его по плечу, спросил: "Как дела, старина?", а тот, не оборачиваясь и не зная, кто с ним говорит, ударил его ногой и скверно выбранился; Клемансо, который никогда не прощал ни одной обиды, только улыбнулся и пошел дальше. Откуда этот язычник, этот страстный и гневный человек взял "кротость и терпение в перенесении обид"? - От великой идеи, которая всегда была у него перед глазами - "победа Франции". Да защитит и нас от греха непрестанная память о "победе Победившего мир". Когда мы унываем от обиды, злимся, то грех наш в том, что в эту минуту мы упустили из сердца нашего веру, любовь ко Христу, высоту нашего призвания; мы в этот момент сузились до того, что помним только о письме, которое нам помешали написать, о книге, которую хотели прочесть, о тысяче мелочей, ранящих нас, а главное - все о себе, да о себе. "Предзрех Господа моего выну, яко одесную мене есть" - вот единственный путь - на нем же да утвердит вас Господь".

"Вы оправдываетесь тем, что проступок ваш невелик, не важен. Но нет неважного, ничтожного в мире - ни дурного ни хорошего. Самое незначительное действие, мимоходом брошенное слово, самое мимолетное чувство - важны и реальны, как реально все в мире. Поэтому, все самое малое должно соответствовать самому главному и ничто нельзя почитать недостойным внимания или свободным от нашей ответственности..."

"Обычные (юношеские) ошибки в богословствовании:
1) предпосылка, что все вопросы разрешимы, и
2) уверенность, что разрешение этих вопросов - процесс чисто интеллектуальный, дискурсивный (значит, независимый от внутреннего подвига, очищения ума и сердца, молитвы)".

"Многие юношеские сомнения от гордости.
1. "Нужно сделать что-то решительное, выйти из компромиссов, отдать Богу все".
2. "Нельзя часто приобщаться - чувство своего недостоинства".
3. "Гордое чувство своей необычайной греховности".
4. "Нельзя выходить замуж, т.к. слишком много берешь на себя - создание новых людей".

"... Насчет семьи - не надо понимать буквально. Мы знаем, что апостолы (Петр) жили со своими семьями, что Лазарь и его сестры не бросили друг друга, принимали Христа в своей семье, оставаясь Ему верными. Знаем многих святых семейных. Нужно только уметь в душе поставить семейные отношения на второе место, быть готовым каждый момент поставить на первое место свою веру. Это так же как с имуществом - "можно владеть всем, но чтобы ничто не обладало тобою" (ап. Павел)".

"... Вы пишете о "холоде и одиночестве" Вашей жизни. Мне так хотелось бы утешить Вас! Но неужели молитвы, друзья, работа не выводят Вас из одиночества и не согревают Ваше сердце? Я уверен, что да, и что Ваши слова надо понимать в том смысле, что иногда, может быть, даже часто. Вам бывает холодно и одиноко; часто, но не всегда. Конечно, большую роль в этом одиночестве играют обстоятельства Вашей жизни, но будем мужественны и признаем, что не малое значение, может быть даже главнейшее, принадлежит Вам самим. Вы пишете сами, "что Вам трудно выходить из себя", т.е. , что в Вас есть некоторая обращенность на себя, а это грех и не какой-нибудь, а коренной и первичный грех нашей человеческой природы. "Люди впали в самовожделение, предпочитая собственное созерцание божественному" (св. Афанасий Великий). Выход отсюда, из этой обращенности на себя - в раскрывании себя навстречу Объективному. Стремитесь к блаженной простоте и молитесь о ней, о той святой простоте, которая дается забвением себя и полной, без остатка, обращенностью к свету Божественному, к миру, к братьям. Тогда в Вашу душу снизойдут и полный мир и радость и покой. А путь к ним - послушание, быстрое, добровольное, радостное, нерассуждающее. Вы спросите: кому послушание? - первому встречному, близким, голосу совести, уставам Церкви, духовному отцу. Замкнутость наша всегда грех, но только не всегда наш личный грех; часто это порок всего рода, семьи, предков. Но тогда тем больше побуждений бороться с грехом для спасения всего своего рода. Ведь всякое личное приобретение духовное таинственным путем сообщается всем нашим родным, живым и умершим. Господь явно покажет это на Вашем опыте, если Вы преуспеете на этом пути. В Вашей семье Вам дано понимать в этих вопросах больше всех и, если Вы вымолите у Бога для себя кротость, душевный мир, терпение, то Вы обратите на духовный путь всю Вашу семью, и не проповедью, не поучениями, а молчаливым совершенствованием в добре... "

"Разрешите несколько слов о Вашем чтении. Все, что Вы читали до сих пор - все это было в развитие и укрепление Вашей христианской мысли, христианского мировоззрения. Но этого мало и не только мало, но этого рода чтение должно стать определенно на втором месте. Христианство не есть философская система, оно есть жизнь, особый метод жизни, и вот этому надо поучаться непрестанно, буквально каждый день. Есть мастера этой божественной жизни, начавшие с первых ступенек и дошедшие до таких вершин, что их даже не всегда понимаешь, когда они говорят об этих вершинах. Их надо и читать. Это, конечно, св. отцы, аскеты, подвижники, богатыри веры и ревности о божественной жизни. В приблизительной последовательности вот главные из них: свв. Антоний Великий, Ефрем Сирии, Авва Дорофей. Макарий Великий, преподобн. Иоанн Лествичник, Исаак Сирин, Симеон Н. Богослов. До них можно прочесть наших русских - Иннокентия, Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, Иоанна Кронштадтского, Они напитаны духом перечисленных выше отцов, но излагают их языком нашего времени и применительно к условиям нашей жизни. Многие из аскетических св. отцов собраны в ряде томов "Добротолюбия", приблизительно в должной последовательности. Читать их надо медленно, с выписками, с размышлением, по тому в 2-3 месяца".

"В нашем восприятии слова Божия различимы следующие моменты - слышание его, разумение, принятие сердцем и, наконец, - употребление его к жизни. Проверьте себя - в какой из этих стадий вы находитесь. Всегда ли вы хоть просто слышите его или часто ли берете в руки, чтобы прочесть. Слыша, читая, даете ли себе труд вникнуть и понять его? Доходит ли оно до вашего сознания, сердца, будит ли оно их? Если - да, то есть ли плоды этого, сдвигает ли оно вас хоть немного с мертвой точки успокоенности обычной нашей жизнью? Проверьте себя - и медленно и упорно начните свой подъем по этим ступеням".

"С участием и сочувствием прочел я длинный список Ваших душевных горестей и огорчался вместе с Вами. Но я все же верю в основную доброкачественность Вашей души. Дело в том, что жить по совести очень трудно, а жить как все очень легко и выходит как-то само собой. Есть хорошая русская поговорка: "Богово - дорого, бесово - дешево", и вот на это дешевое все и бросаются. Как легко жить без усилий, в непрерывном синематографе встреч, разговоров, не неся никаких обязанностей, ни к чему себя не принуждая, питая свое тщеславие, леность, легкомыслие. Но я твердо знаю, что в глубине души Вам противна такая жизнь, что Вы хотели бы быть доброй, внимательной ко всем, светлой, чистой.

Позвольте дать Вам маленький совет. Каждый день начинайте так (конечно, если есть для этого подходящие условия): прежде какого бы то ни было дела проведите хоть полчаса в молитве. чтении и размышлении. На молитве вспоминайте всех близких, больных, умерших, обращайтесь к Богу с просьбой о помощи в Ваших затруднениях внутренних и внешних. Потом читайте. Хорошо, если кроме Евангелия прочтете из какой-нибудь религиозной книги. Потом - подумайте о предстоящем дне, представьте себе все возможные трудности, которые Вас ждут, и приготовьтесь к ним а, главное - каждый день с утра давайте себе слово не сделать ни одного поступка против голоса совести. А вечером, даже уже лежа в постели, проверьте весь день с точки зрения этого правила. Я знаю, как это трудно, но попробуйте - это настоящий, прямой путь к полному духовному исправлению. А мне напишите - вышло ли что нибудь из этого".

"... Будьте мудры и извлеките из тех испытаний, которые посылает Вам Бог, максимальную выгоду для себя. Что пользы, если мы прочли целые библиотеки мудрецов, философов, богословов, а спотыкаемся в жизни на каждом шагу, - "тем большее мы примем осуждение". Гершензон писал в "Вехах": "все мы знаем так много божественных истин, что одной тысячной доли того, что мы знаем, было бы достаточно, чтобы сделать нас святыми, но знать истину и жить по истине, как известно, разные вещи". Не позволяйте же себе идти только легким путем накопления и расширения знаний, а зарывайте глубже в недра Вашей души металл Вашего плуга. Условия, которыми окружил нас Господь, - это единственный возможный для нас путь спасения; эти условия переменятся тотчас же, как мы их до конца используем, обративши горечь обид. оскорблений, болезней, трудов - в золото терпения, безгневия, кротости. Не позволяйте так разделяться Вашей душе. чтобы одна ее часть воспаряла до седьмого неба с Дионисием Ареопагитом, а другая пресмыкалась на земле в унынии, мелкой обидчивости, может быть - злобе... "

"...Вы должны держать себя в чистоте и ясности, чтобы свет Ваш светил другим. А для этого надо любить Свет, не изменять ему: "веруйте в Свет, да будете чадами света". - А практически? - искать этого Света в себе и в других, поддерживать, культивировать в себе и других каждую искорку добра и света, радоваться о свете, не верить в тьму, ложь, закрывать на них глаза, потому что они - призрачны, и вспухают от устремленного на них внимания..."

"Для чего нужна вера? - ни для чего. Если б я сказал, что она нужна, чтобы быть хорошим человеком, чтобы помогать людям, чтобы познавать Бога, чтобы спасти свою душу - все это означало бы корыстное и эгоистическое отношение к вере. Мы верим не для чего-то, а потому что - мы любим Бога, потому что Бог есть для нас (в своем явлении на земле в качестве Богочеловека-Христа) - совокупность всего самого светлого, чистого, бесконечно прекрасного, короче-всего самого желанного. Любовь к Богу ведет за собой веру в Бога. Когда Вы ищете истины среди противоречивых философских систем, это потому, что Вы любите Истину; если всякая земная красота только томит Ваше сердце и никогда его не насыщает - это потому, что мы успокоимся только на Вечной Нетленной Красоте. Если Вы мучаетесь нечистотой Вашего сердца, - это потому, что, сами того не зная, Вы жаждете абсолютной чистоты и святости".

"Вы жалуетесь на "шероховатости" Вашей жизни - но таково все, совершаемое людьми - где люди, там и страсти, узость, эгоизм, самолюбие; тем более надо все время держать себя на известной глубине, не терять из виду общих, последних целей, истреблять в себе все мелкое и будничное; тогда станет легче переносить все это в людях. Пошли нам, Господи, терпения, великодушия, кротости. Мы все делаем не свое, а Божье, дело и поэтому все конфликты, уладятся не нашими великими усилиями, а Божьей мудростью".

"То, что Вас тяготит Ваша жизнь, показывает, что в Вашей душе есть что-то светлое, что ужасается этой общей лжи и нечистоте. Каждый из нас - двойное существо: с одной стороны, достойное суда и осуждения, с другой - судящее, жаждущее правды и света. Чем больше будет вырастать в Вас внутренний человек, тем больше Вы будете видеть света и в окружающем и в окружающих, пока не достигнете такой чистоты сердца, что все кругом будет Вам казаться светлым и преображенным; это и есть - пребывание в раю еще до смерти. В этом состоянии живут праведники и святые, которых много среди нас, но которых мы не видим по нечистоте наших глаз и сердец. Т. е. мы их видим, но они нам кажутся или совсем обыкновенными людьми, или чудаками и юродивыми".

"Опасность самочинных аскетических упражнений: по нашей крайней материальной чувственной плотности и тяжести мы мало проницаемы для воздействий духовного мира. Только с утончением нашего тела до нас доходят "звуки небес". Но дьявол тот же дух. И чувственный, отяжелевший человек недоступен одинаково воздействиям обоих миров. Но, самовольно утончая аскетическими упражнениями свое тело, человек делает его доступным и для злых духов".

"...Не отвечаю на Вашу просьбу по существу, пишу по поводу нее то, что я неоднократно говорил и писал моим духовным чадам.

Я не могу, считаю неправильным брать на себя решение чьей бы то ни было судьбы, чьих бы то ни было семейных дел. Я не чувствую себя призванным к роли "старца" и сознаю для этого свое глубокое недостоинство. Вообще, "старчество", "послушание" вещи слишком ответственные и трудные для обоих сторон, чтобы можно было так вдруг взяться за них".

"Разговоры о чувстве убивают самое чувство".

"Если сердце холодно и молитва не идет, - обратиться к Евангелию; если не поможет - раскрыть любимого св. отца; такой "друг-святой" должен быть у каждого".

"Вы жалуетесь на то, как трудно и даже просто скучно чтение свв. отцов. Но попробуйте поставить вопрос так, что трудны и скучны не они, а что может быть Ваша душа не готова еще увидать тот свет, который видят же в них другие. Все же не оставляйте это чтение, пытайтесь согреть свою душу теплом их веры, прикоснуться к их духовному опыту. Вы скажете, что слишком неизмеримы их высота и вся мелкая будничность, которая держит нас в своем плену. Но присмотритесь к себе - не может быть, чтобы всегда это было только трудно и скучно. В редкие минуты жизни - в испытаниях и горе или в большой радости душа ищет подняться и тогда может быть иначе звучат слова, которые раньше не доходили до Вас. А в обычное время нужен труд и некоторое насилие над собой, чтобы разбудить свою косность. И, будьте уверены, - эти усилия дадут свой плод, и невидимое пока для Вас накопление духовных богатств проявится в нужную минуту, может быть, спасет Вас в настоящей беде.

Тут же Вы пишете о своем одиночестве и покинутости. Конечно, Вам нужно живое общение с людьми и их близость. Но, подумайте, - уже в тех же свв. отцах - какое "избранное общество" Вы имеете, какие сокровища лучших душ, веками накопленные, даются Вам и всем нам в полное владение. В этом и радость церковного общения - что все мы живы и все братья в Церкви и не может, не должно быть чувства покинутости у живого члена Церкви".

"Как во многом, бесплодны индивидуальные усилия. Ищите дружбы. Вот случай когда 1+1 не 2, а по крайней мере 3: это вы двое + то великое - взаимная любовь, что поддержит и укрепит Вас".

"Обычно мы живем какими-то самыми поверхностными слоями нашей души и сознания. Видно это хотя бы по тому, как легко мы предаемся негодованию по пустякам, сколько значение придаем вещам вовсе нестоящим. Половина наших огорчений и жизненных трудностей исчезла бы, если бы мы перенесли центр наших интересов на большую глубину. Оттого так настоятельно я Вам и рекомендую чтение Евангелия именно по утрам - что это даст тогда несколько иной тон началу каждогодня и поможет провести его более достойно, поможет мирным сохранить свое сердце, какие бы жизненные бури ни случились в предстоящий день".

"Всякое самое малое дело начинайте молитвой - призыванием силы Божией на Ваше дело и вознесения этого дела на высоту. Тогда не будет, не сможет быть у Вас плохих дел".

"Наши беседы и открытые лекции - случайные лекторы, случайная публика - не рожденное существо, а механический искусственный продукт; никто не вложил сюда своей души, не родил этого в мучениях, не любит родительской любовью. Обратное - небольшие кружки, с постоянным составом слушателей, с руководителем, знающим всех - тут что-то органическое, что ведет и воспитывает. Это относится больше всего к кружкам молодежи, конечно".

"Вот несколько впечатлений от моего общения с молодежью - выросшие в условиях революции, войны и эмиграции, молодые часто нервно неустойчивы, но практичны, реалисты; малый опыт добра; часто малокультурны, но со своеобразной честностью, прямотой, непризнанием фраз и "идеалов" без дела. Чуткость ко лжи.

Для самих себя. Можно прожить и живут всю жизнь, слабой чьей-то тенью, копией, третьим сортом. Но, конечно, это плохой способ. Самый первый, примитивный смысл существования - быть самим собой.

Но личность - сложная постройка и национальность играет огромную роль, если не явно, то подсознательно, и это проявляется иногда неожиданно для самого себя.

Итак, если мы хотим быть самими собой, мы должны быть русскими.

Но разве нельзя целиком превратиться в англичанина, немца. француза? - только частично.

Иначе - длительный маскарад, истощающий силы, не дающий возможности творчества.

Но где же искать этого русского? - чем сохранялись великие нации? Что их сберегало или уничтожало? - (Язык и вера). И вера больше, чем язык.

И мне хочется сказать нашей молодежи: вы молоды, у вас крылья молодости, вы сумеете совершить этот подвиг - остаться православными и русскими. Вы - православные, все сокровища Церкви к вашим услугам: ее молитвы, таинства, - знакомьтесь с этим сокровищем, изучайте его, питайтесь им.

Вы - русские. Все что накопили ваши предки, все культурное наследие, весь гений величайшей нации - это ваше добро, даром вам доставшееся. Ваша обязанность изучить это наследие, культивировать его в себе, принимать участие в общем русском деле.

Но тут трудность и, часто, бесплодность индивидуальных усилий. Сила соборности, дружбы. Для молодых - громадное значение имеют юношеские организации, помогающие сплочению".

"И еще одно наблюдение - все почти юноши унылы, мрачны, тяжелы. У всех девушек - легкость, простота, лучистость какая-то. Им все дается легче, в обращении их к христианству им легче дается {сердечность) этого обращения. Для юноши надо преодолеть гораздо больше - прежде всего, рассудочность, самолюбие и т.д. Поэтому, в будущем русском церковном обновлении женщине предстоит, верно, не малая роль".

В книгу вошли некоторые из его записей, которые он вел для себя, отрывки из писем, имеющие общий интерес, несколько планов и проектов проповедей, случайные заметки на отдельных листках, найденные в его бумагах.

Незадолго до своей болезни О. Александр говорил, что хотел бы написать книгу для молодежи, как бы в ответ на часто обращаемые к нему, типичные для современного юношества, вопросы. Он завел папку с надписью "Письма к молодежи"; но этот план его не осуществился, и только после его смерти были собраны письма к руководимой им молодежи и из них взято то, что могло бы хоть отчасти его осуществить. Таково же происхождение и главы "К молодым священникам" - она была тоже представлена несколькими отрывочными заметками, но все же помещается в книге, так как затрагивает одну из тем, наиболее ему близких.

Кроме этих глав, намеченных, как мы видим, как бы самим автором, все материалы, книги сознательно не приведены ни в какую систему, чтобы не ставить никакого толкования между автором и читателем и предоставить каждому, в меру его внутренней потребности, почерпнуть из этой книги то, что было сущностью духовного облика отца Александра.

Таким образом, эта книга не есть литературное произведение, а подлинный документ человеческой жизни, то, в чем отразилась его душа и что осталось на земле от него.

Конечно, эта книга, составленная из отрывочных и случайных заметок, не исчерпывает его, но, для знавших и любивших его, это некие вехи, по

– 7 –

которым они узнают образ любимого пастыря, услышат еще раз его голос. Не знавшим же его она все же даст о нем некоторое понятие и, может быть, некоторую помощь, утверждение, поддержку - т. е. сделает именно то, что делал всю жизнь для людей сам отец Александр.

Особенно может быть важна эта книга для современного человека, приходящего от светской современной культуры к религии и церкви, так как и сам он пришел к священству через врата светской культуры, через годы общественной и педагогической деятельности и через все трудности русской трагической судьбы.

По своему рождению он принадлежал к военной во многих поколениях семье. Родоначальник ее, рыцарь Алендрок, вышел из Литвы на службу к князю Василию Темному, и отец Александр любил эту свою коренную связанность с русским прошлым. Но к его рождению ничего уже не оставалось вещественного от этого прошлого и имение их (в пределах которого были истоки Волги) давно уже не принадлежало семье.

Отец его умер рано - когда о. Александру было всего 12 лет. Семья жила на пенсию, и он еще в гимназии зарабатывал уроками и платил за учение свое и брата. Позже он сам себя содержал во время курса учения в Петербургском Университете. По окончании университета он был оставлен при нем для научной работы (по кафедре истории) и в то же время примкнул, по многим дружеским связям, к представителям верхов русской культуры, достигшей блестящего расцвета в начале нашего века. Это время отмечено движением к церкви и проповедью веры в утерявшем ее русском обществе. Движение это возникло в группе писателей, богословов и церковных деятелей, с которыми посильно работал и молодой студент А. Ельчанинов, предрекая этим путь всей своей жизни.

Его старший друг и наставник о. С. Булгаков так вспоминает те годы: "То было светское пастырство, проповедь веры в среде одичавшего в безбожии общества, и ей отдавался он, будущий пастырь, ранее своего пастырства. Во всей этой работе собирания духовных сил против безбожия и равнодушия, он являлся неизменным и незаменимым тружеником и сотрудником, смиренным и преданным исполнителем того, что на него возлагалось. Имя его должно быть вписано в историю нашего церковного просвещения, как и новейшего движения христианской мысли в России. Этому содействовали и его личные свойства, особое очарование его юности. Когда он появлялся - со своим лучистым ласковым взглядом - навстречу ему раскрывались сердца и появлялись улыбки".

– 8 –

Особенная дружба, начавшаяся еще с детства, связывала его с будущим священником о. Павлом Флоренским. Под его влиянием и по собственной склонности, хотя и не имея мысли о возможности для себя священства, он поступил в Богословскую Академию Сергиева Посада, одновременно принял участие в только что основанном Московском Религиозно-Философском Обществе и был его первым секретарем. В это же время в журнале "Новый Путь" появилась его первая статья "О мистицизме Сперанского", а годом позже - книга "История религий". И опять о. С. Булгаков отмечает: "А. Ельчанинов был любим и принят одинаково в кругах литературной Москвы и Петербурга, и везде с радостью встречалось появление студента с лучезарной улыбкой и особой скромностью и готовностью слушать и запечатлевать бесконечные творческие беседы".

Также принял он участие в начинаниях, задуманных для преодоления традиционной зависимости церкви от государства и ставивших своей задачей приближение общественного устройства к евангельскому идеалу. Он сам вспоминал, как ночью, где-то в подмосковном лесу, читал и пояснял рабочим Евангелие, за что и получил от полиции штраф в 100 рублей, будучи заподозрен в политической неблагонадежности.

Курс Академии был прерван отбыванием воинской повинности на Кавказе, и в Академию он больше не вернулся, увлекшись педагогической деятельностью, став сначала учителем, а потом директором одной частной гимназии в Тифлисе. Эта гимназия была опытом новой школы совместного обучения. Его бывшая ученица М. Зернова так вспоминает об этом времени: "Эта гимназия привлекала в свои стены самых талантливых преподавателей, но А. В. Ельчанинов был среди них исключительным и несравнимым. Его преподавание более чем что-либо иное в гимназии осуществляло ее основную идею - школу радости, творчества и свободы. Оно не укладывалось ни в какую систему и перерастало всякую программу. Это время полно для нас, учеников О. Александра, яркими личными воспоминаниями, овеяно очарованием прежде всего личности нашего учителя".

О его педагогическом даре пишет профессор Харвардского Университета Карпович, вспоминая своих товарищей и свою дружбу с о. Александром еще в гимназии: "Все самое существенное в нашей жизни было связано с ним. Ему можно было сказать о том, чего никому другому не доверил бы. У него можно было искать разрешения разных сомнений и советов в трудных случаях жизни. Его влияние перевешивало, если не исключало, все остальные. Наша привязанность к нему была безгранична, но влиянием своим

– 11 –

он пользовался с исключительной осторожностью. Никому ничего никогда не навязывая, он старался только помочь; каждому найти правильный путь в ту сторону, куда каждого из нас влекло".

Из приведенных воспоминаний видно, что он не был педагогом в общепринятом смысле слова, а скорее, даже еще в свои юношеские годы, он был настоящим духовным руководителем, "пастырем ранее своего пастырства", повторяя слова о нем о. С. Булгакова.

В эти же годы он читал лекции по истории религий на Высших Женских Курсах, а также частный цикл открытых лекций на тему, ему близкую, - о новой русской религиозно-философской мысли и об отдельных ее представителях, которых всех он лично знал.

В годы голода и разрухи он работал в американской помощи (Near East Relief), организовывая ремесленные, спортивные и просветительские занятия для детей, которых кормили американцы.

Позже, когда революционная буря рассеяла многих, он оказался с семьей во Франции, в Ницце, где первое время занимался сельским хозяйством, совмещая это с уроками русского языка и истории для русских детей во французском лицее.

– 12 –

Но к этому времени стало ясно, что светская педагогика не могла больше удовлетворять его, и другое, более высокое призвание влекло его к себе. Вот его рассказ о том, как это произошло: "Я получил письмо от О. Сергия Б., где он настойчиво советует мне принять священство. Я был поражен. Сначала мне стало страшно, как бывает страшно, когда почувствуешь судьбу, рок. Я понял сразу, что это невозвратимо, что это моя судьба. В другом я, может быть, пытался бы обойти ее, но тут я почти не колебался - я пошел навстречу, и тогда стало так радостно и ясно на душе. На старых путях (педагогика, лекторство) мне было уже нечем жить, на новом пути я оживаю, возрождаюсь снова. Это мое посвящение во вторую степень. Первое - брак, второе - священство". И еще: "Меня всегда, особенно последний год, пугало быстрое течение времени; это потому, что я стоял на месте. Теперь (с решением принять священство) я пошел в разрез со временем, или, вернее, нырнул в глубину, где время безразлично".

Принятие им в 1926 г. священства было как бы естественным продолжением и внутреннего его пути, и его внешней деятельности. Больше того - в священстве он проявил высшее, к чему был призван, и как бы осуществил замысел Божий о себе. Кто-то из его друзей сказал даже о его внешности в день его рукоположения: "Весь его иконописный облик как бы наконец нашел свое подлинное изображение".

Священство дало новое вдохновение его жизни. "До священства - как о многом я должен был молчать, удерживать себя. Священство для меня - возможность говорить полным голосом".

О том же свидетельствуют и его друзья. Профессор Ильин говорит: "Его личность просияла в священстве, которое развязало и раскрыло все заложенные в нем возможности".

Сам он в первые дни записывает: "Какая радость быть священником! Священство единственная профессия, где люди поворачиваются к тебе самой серьезной стороной и где сам все время живешь всерьез".

Его духовник, о. С. Булгаков так оценивал его как священника: "Не только по своим личным качествам пастырской призванности и одаренности совершенно исключительной, но, в особенности, по своему типу, О. Александр, как священник, представлял собой явление необычайное и исключительное, ибо он воплощал в себе органическую слиянность смиренной преданности Православию и простоты детской веры со всей утонченностью русского культурного предания".

– 13 –

"В этой жизни он не был гостем; он был наш, он принадлежал нашей эпохе, нашей культуре, нашему кругу людей и интересов. Поэтому так живо и так просто можно было беседовать с ним о всех вопросах современности. Но все, что он говорил, было освещено каким-то одним внутренним смыслом, было связано одной идеей, и чувствовалось, что многообразие жизни есть для него подлинная и живая риза Божества.

Отсюда та сосредоточенность, та внутренняя строгость, которыми дышали его слова. У него не было предвзятых точек зрения, он легко вживался в любую мысль; но душа его стояла на камне, и это придавало его беседе исключительную ценность; он мог говорить обо всем, всегда говоря о том же; шел вместе с собеседником как друг и невольно вел его как учитель", - говорит о нем профессор Зандер.

Но в нем не было никакого "учительства", никакой нарочитой строгости. И, может быть, можно считать некоторым недостатком этой книги эту ее строгость, не свойственную ему самому и явившуюся результатом отбора для книги, главным образом того, что было им написано на темы аскетические и посвященные вопросам духовной жизни.

Поэтому же в этой книге мало отразились и многие черты его характера - та легкая и светлая веселость, которая так была ему свойственна, его простота и непосредственность, снисходительность к недостаткам других - совершенно естественная и постоянная и, вместе с тем, его склонность к тонкой иронии и юмору, также для него типичные.

Надо отметить, что интересы О. Александра были скорее характера практически аскетического, чем отвлеченно-богословского. Центром его внимания было применение христианства к жизни и интерес к человеческой душе. "Высший дар отца Александра был дар пастыря и духовника" (проф. Ильин). "Исповедь была основным призванием его священства. Знаменательно, что первый приступ его смертельной болезни свалил его во время исповеди" (монахиня Мария).

Каким он был духовником и чем он становился для людей, подходивших к нему на исповеди, мы видим из многих признаний: "Для меня он был олицетворением Божией правды на земле. Лучше, яснее, проще и мудрее его я никого не знал. В общении с ним открывался самый короткий путь к Богу... Как часто одна мысль, что придется перед ним каяться, останавливала от греха". "Разговоры с О. Александром, оставались в душе навсегда. Они были этапами духовной жизни". "Его руководство и наставления иногда почти неуловимы, слова скупы, но каждое оброненное им слово, полное человеческого

– 14 –

понимания, оставляет след на всю жизнь". У него был дар внимания и любви к каждому и дар забвения себя - в этом была его внутренняя сила и сила его необычайного влияния на людей".

Свое служение он нес также в проповеди. И, как раньше, его уроки и лекции были полны духовной высоты, так теперь, его проповеди отличались ясностью, сжатостью, насыщенностью мысли. Он всегда готовился к тому, что он скажет, и никогда к тому, как он скажет. Поэтому его проповеди носили характер непосредственности и глубокого внутреннего чувства, соединенных с ясностью мысли.

Сам он пишет об этом: "Чтобы говорить не приготовившись, надо иметь точную тему, расчлененную на главные мысли. Но главное, творчество должно происходить во время проповеди, иначе перегораешь, готовясь, и слушающим преподносишь холодный пепел". И еще: "Когда я обдумываю что сказать, почти всегда у меня начинается процесс богословского и словесного творчества и сама проповедь, таким образом, становится репродукцией. Значит, надо этот процесс совершать вслух, при людях; но для этого два условия - наполненное сердце и полная простота".

И это наполненное сердце и полная простота делали то, что действие его слов было необычайное.

Одна из руководительниц летнего лагеря дает этому пример: "Отец Александр ведет в лагере беседу, окруженный тесным кругом вдруг изменившихся, серьезных и увлеченных лиц. Тема лекции - трудная аскетическая духовная проблема. Поражает, как у этих, иногда самых легкомысленных и часто кажущихся нам, руководительницам, безнадежно элементарными, девушек, вырастает такой глубокий и захватывающий интерес к словам отца Александра. Приехав, он постепенно преображает весь строй лагеря и совершает чудеса".

Одним из больших увлечений отца Александра и особенно близким его духу было "Движение" - Христианское Студенческое Движение Молодежи, к которому он был близок еще в России через профессора Новоселова, принявшего после революции монашество и погибшего в сане Епископа. Новоселов вел в Москве проповедь веры среди студенчества и привлекал его к Церкви.

"Я все больше ценю "Движение", - пишет О. Александр, - как собрание всего живого в церкви, всех тех, кто принимает христианство не как традицию, не как слова, не как быт, а как жизнь". Особенно вдохновляли его большие ежегодные съезды Движения: "Атмосфера съездов Движения напоминает мне отдаленно тот горячий воздух тесных христианских общин

– 15 –

апостольского века, в котором дышит Дух святой и совершаются чудеса, без которого христианин задыхается и является только тенью, только схемой христианина".

На одном из съездов он встречает своего прежнего ученика, который отмечает: "Все прежний он, все тот же знакомый учитель, но чувствуется за этим неведомая глубина". Встречая его уже священником: "Мудрость его смирения, мудрость кротости давали ему особую власть над душами". "Главное в нем - простота. Но не изначальная простота человека, не знающего сложности мира, а простота зрячая, нашедшая меру в сложности". "Когда я увидел его священником, я определил для себя самого его особенность - сочетание в нем очень высокой настроенности с веселой жизнерадостностью, временами казавшейся чуть не беспечностью".

Эта ли беспечность во внешних обстоятельствах жизни или его душевное здоровье были тому причиною, - но он сохранял что-то удивительно молодое во всем своем облике.

Его тесть вспоминает о нем: "Разве был в нем хоть малейший признак старости? - он не только оставался все тем же, но становился как будто все моложе и моложе душой. Да даже физически - разве можно было сказать, что это человек уже перешедший за 50 лет тяжелой трудовой жизни, всегда переполненной непосильной работой, ни на минуту не отвлекавшей его от постоянного внутреннего горения".

Но умер он сравнительно рано, всего 53 лет, полный сил и планов жизни - только что его перевели из Ниццы в кафедральный собор Парижа.

Он умер в Париже 24 августа 1934 года от прободения язвы желудка, вызвавшего сложное внутреннее заражение, длившееся 5 месяцев.

Умер в больших страданиях.

О его болезни и смерти также скорее всего представляется возможным говорить словами его друзей, следивших за этой трагической эпопеей.

"Иногда, помимо общего ощущения ужаса и трагизма смерти, мы чувствуем еще нечто другое. Жизнь окончена, подведена черта. Земной путь весь перед нами, и мы видим какую-то внутреннюю логику этого пути, его особую многозначительность и поучительность для нас. Эти мысли остро переживались у гроба отца Александра. Воистину, он был человеком "большой Судьбы", которая определяется внутренней гармонией пройденного пути, близостью Божьего замысла о человеке к тому, как человек этот замысел

– 16 –

осуществил в жизни. Для знавших отца Александра не могло быть сомнения в его причастности к "большой Судьбе". Он был представителем того культурнейшего слоя русского общества, которое определило собою духовный облик и мысль блестящего начала XX века. Свой жизненный путь О. Александр завершил среди нас и, смею думать, раскрыл его в совершенной полноте христианской смиренной праведности. Через многие годы блестящей педагогической деятельности, через сложные переживания утонченной русской религиозно-философской мысли, подошел он к священству мудрому, зрелому, смиренному и простому. Таковы были мысли о почившем, таким казался подведенный итог этой большой судьбы.

В гробу, в золотом иерейском облачении, с большим медным крестом в руках, с лицом спокойным и кротким, запечатленным, высшей мудростью, лежал человек, сумевший раскрыть и осуществить себя перед Богом и людьми, показавший нам, как путь из Афин может привести в наши дни душу к небесному Иерусалиму.

Человечески смерть всегда трагедия и утрата, особенно для семьи, для близких. Но в этой смерти, помимо человеческого, открывалось и Божеское: полновесный плод человеческой праведности и человеческого подвига вручался в руки Творца (Монахиня Мария).

Таким рисуется образ Отца Александра в изображении его близких и друзей, но лучше и полнее всего, думается, отразился он непосредственно в его книге, которая, несмотря на свою отрывочность и краткость, есть все же обращенный к нам его собственный живой голос.

Т. Е. /Тамара Ельчанинова/

– 17 –

О. АЛЕКСАНДР ЕЛЬЧАНИНОВ

24 августа 1934 г. скончался после долгой и мучительной болезни о. А. В. Ельчанинов. Смерть вырвала его в полноте сил, когда он готовился вступить на новое поприще пастырского служения в Парижском кафедральном соборе, куда он призван был митрополитом Евлогием после внезапной смерти о. Г. Спасского. Болезнь, жестокая и неожиданная, поразила его, и, как хищный коршун, выпила из него все жизненные силы. Казалось, отяготела на нем десница Господня, и, как Ной на гноище, лежал он на одре болезни, который сделался для него и одром смерти. Все, что могла сделать человеческая помощь и самоотверженная любовь, было сделано для него, но Господь судил призвать праведника в Свою обитель, и туда возлетела его светлая, чистая и праведная душа, не удержанная человеческими усилиями. Судьбины Божий неисповедимы, и не о нем, упокоившемся, в стране живых ныне надо сожалеть, а о себе самих, без него оставшихся. Ибо горькая утрата для живых есть его уход от нас. Я не позволю себе здесь касаться святыни скорби его собственной семьи, но его духовная семья простиралась далеко и широко за пределы этой последней. Он был священник и пастырь, связанный нитями духовноотеческой любви с множеством душ, которые теперь почувствуют себя осиротевшими, потерявшими кроткого и любящего отца и друга. Эти слезы и эта любовь ведомы только небу, о них не будет рассказано в летописях истории, хотя то, что совершается в сердцах, есть самое важное, что вообще происходит в жизни. Не только по личным качествам, пастырской призванности и одаренности, совершенно исключительной, но в особенности по-своему типу, О. Александр, как священник, представлял собой явление необычайное и исключительное. Ибо он

Статья из Журнала "Путь" № 45.

– 19 –

воплощал в себе органическую слиянность смиренной преданности Православию и простоты детской веры со всей утонченностью русского культурного предания. Он был одним уже из немногих в эмиграции представителей старой русской культуры, достигшей перед революцией, в особенности в тех петербургских и московских кругах, в которых он вращался, своего рода зенита. Здесь биография почившего вплетается в историю этой русской культуры, о чем пишущий эти строки может быть и историческим свидетелем.

Мое знакомство со студентом, сначала Петербургского Университета, а потом Московской Академии" А. В. Ельчаниновым относится к эпохе примерно 30 лет тому назад в Москве. В это время выделялась и обращала на себя внимание молодая группа мыслителей, писателей и церковных деятелей, связанная между собою не только личной дружбой, но и товариществом по школе. Судьбе было угодно, чтобы на одной школьной скамье в Тифлисской гимназии сидели такие люди, как великий русский ученый и богослов О. Павел Флоренский, безвременно скончавшийся философ Вл. Эрн и будущий священник и педагог А. В. Ельчанинов, которые затем в северных столицах, но преимущественно в Москве, продолжали свою школьную связь. Все они - каждый по-своему - определились в новом для того времени, но исторически давно жданном религиозно-культурном типе, который естественно примыкал к более старшему поколению того же характера плеяды мыслителей, писателей, богословов, поэтов нашего поколения (Тернавцев, Бердяев, Карташев, Вяч. Иванов, Гершензон, Розанов, кн. Трубецкие и др.). К ним же естественно присоединились и их молодые сверстники, как свящ. С. Свенцицкий, Андрей Белый, свящ. С. М. Соловьев, А. Блок и др. А. В. Ельчанинов был любим и принят одинаково в кругах литературной Москвы и Петербурга, и везде с радостью встречалось появление студента с лучезарной улыбкой, с особой скромностью и готовностью слушать и запечатлевать эти бесконечные творческие беседы. В дружеских кругах его звали Эккерманом при Вяч. Иванове, а затем при о. П. Флоренском, с которым он вместе жил в Сергиевом Посаде (кажется, он и сам, шутя, применял к себе это название).

Начало этого века отмечено в истории русской мысли возникновением так называемых религиозно-философских обществ, сначала в Петербурге, затем в Москве, а позже и в Киеве. В них находили для себя выражение новые борения и искания, с их проблематикой и идеологией. Московское религиозно-философское общество "имени Вл. Соловьева" было основано осенью 1905 года, и первым его секретарем и неизменным сотрудником явился А. В. Ельчанинов (принимавший участие ранее того и в

– 20 –

Петербургском религиозно-философском обществе), и он оставался на этом посту, пока для этого была внешняя возможность, неся по преимуществу невидимую, но незаменимую организационную работу. Это была, в то же время, активная проповедь христианства, борьба с безбожием интеллигенции в ее собственном стане, - особая задача, выпавшая на долю нашего поколения и разрешавшаяся с посильной искренностью и энтузиазмом, хотя и без решительной победы, если судить по теперешнему разгулу старого интеллигентского, разлившегося в массы атеизма. А. В. Ельчанинов, вместе с друзьями, служил уже здесь делу христианской миссии, которому позже отдал себя всецело как священник. Одновременно возникали и иные начинания в области религиозно-политической, с которыми А. В. Ельчанинов также был связан через своих друзей. Здесь речь шла об идейном и практическом преодолении традиционной идеологии, сливавшей и отождествлявшей политический абсолютизм с православием. Но собственное признание А. В. Ельчанинова было всегда не литературное, но личное общение с людьми, в частности с молодыми душами. Он был педагогом по призванию, и уже тогда было известно, какой исключительной любовью пользовался молодой студент среди своих учеников. И эта черта - особый интерес к воспитанию и умение установить личную связь и дружбу между воспитателем и воспитываемым - была особым даром О. Александра. Этой своей потребности он нашел удовлетворение позднее на поприще педагогическом, став во главе частной гимназии в Тифлисе.

Обстоятельства разлучили нас надолго, и наша новая встреча произошла уже в беженстве, в Ницце, где он разделял общую скорбную долю эмигрантского существования. При этой встрече для меня стало ясно, что он решительно перерос уже рамки светской педагогии, которая ограничивается наружными покровами души, не входя в самое сердце. Пришло время осуществить педагогический дар во всей его полноте - в пастырстве. "К почести высшаго звания" -к предстоянию перед алтарем Господним влекла его одинаково как его личная религиозная потребность, так и эта педагогическая стихия. И желанное совершилось, - с 1926 года о. Александр - священник, занимающий скромное место при Ниццком соборе. Со всей открытостью своей чистой и верующей души внушал он небесные радости предстояния перед апостолом Агнца и с христианским смирением и мудростью этого смирения принимал терния, которые неизбежно встречаются на пути этого служения, как и внешние трудности жизни, его не щадившие. Он отдался работе приходского священника, но мог ли он при этом забыть свою первую

– 21 –

любовь - воспитание детства и юношества, конечно, уже на церковных началах? И нельзя было не поражаться и не радоваться, видя с какой преданностью относились к нему его молодые друзья. То была какая-то простая и крепкая настоящая дружба. В этом совершалась та молчаливая и незримая пастырская работа над человеческими сердцами тех, кто с такой любящей скорбью отпускали его из Ниццы и теперь так глубоко и искренно его оплакивают. В это время в собственной духовной жизни почившего стали преобладать настроения аскетические. Он посвящал преимущественное внимание святоотеческой письменности.

Много даров у Бога, и Бог ведает пути Свои. Нечеловеческий глаз в редеющих рядах старого культурного поколения, а в особенности в пастырстве, - еще не видит новых заместителей опустевших мест, и по-человечески становится тоскливо и жутко. Однако не место этим чувствам там, где совершается воля Божия. Сеется семя в смерти, восстает в славе, и славим и благодарим Господа о всем!

Кланяясь отшедшему в вечность и творя ему вечную память, да будет мне дано соединить ее с памятью о всей той отошедшей эпохе, как и о тех друзьях, с которыми Провидение соединяло почившего и нас всех в этой жизни, и прежде всего тех школьных его друзей, из которых "иных уже нет, а те далече", с памятью о великой русской религиозной культуре.

"Если пшеничное зерно не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет плод свой". Слава и вечная память всем отшедшим и ныне почившему брату нашему!

Прот. С. Булгаков

– 23 –

Издание :

Ельчанинов Александр свящ. Записи. – М.: Издание Сретенского мон., 1996 (переизд.: Париж: YMCA-Press, 1978).

15.02.2013 1

Психология Христианства

Мы решили опубликовать в этом номере нектар православной философии и психологии. Такие статьи и книги, на наш взгляд, должен читать каждый человек, который считает себя христианином. Также и люди, у которых другое религиозное воззрение, найдут в этой статье очень много полезного.

Сейчас в современном обществе очень популярно выражение «полюби себя», но в обществе, пропитанном эгоизмом, где даже психологи не знают, что есть личность, такое мнение часто приводит к росту гордыни и множеству психологических заболеваний. Как это происходит, хорошо объясняется в этой статье. В современной России да и во всем мире — множество различных психотренингов и психологов. На наш взгляд, если бы те психологи, кроме знаний, полученных на современных курсах, усвоили бы истины, которые даются в этой статье, то эффект от их тренингов и консультаций вырос бы в сотни раз. Ведь психология - это наука о душе. И учиться ей нам нужно у духовно продвинутых личностей.

Демонская твердыня

О гордости

Александр Елчанинов

Величайший знаток глубин человеческого духа, преп. Исаак Сирин в своем 41-м слове говорит: «Восчувствовавший свой грех выше того, кто молитвою своею воскрешает мертвых; кто сподобился видеть самого себя, тот выше сподобившегося видеть Ангелов». Вот к этому познанию самого себя и ведет рассмотрение вопроса, который мы поставили в заголовке.

И гордость, и самолюбие, и тщеславие, сюда можно прибавить - высокомерие, надменность, чванство - все это разные виды одного основного явления - «обращенности на себя», оставим его как общий термин, включающий все вышеперечисленное. Из всех этих слов наиболее твердым смыслом отличаются два: тщеславие и гордость; они, по «Лествице», как отрок и муж, как зерно и хлеб, начало и конец.

Симптомы тщеславия, этого начального греха: нетерпение упреков, жажда похвал, искание легких путей, непрерывное ориентирование на других - что они скажут? как это покажется? что подумают? «Тщеславие издали видит приближающегося зрите-ля и гневливых делает ласковыми, легкомысленных - серьезными, рассеянных - сосредоточенными, обжорливых - воздержанными и т. д.» - все это происходит, пока есть зрители. Детская и юношеская застенчивость часто не что иное, как скрытое самолюбие и тщеславие. Той же ориентировкой на зрителя объясняется грех самооправдания, который часто вкрадывается незаметно, даже в нашу исповедь: «грешен как и все», «только мелкие грехи - никого не убил, не украл». В дневниках гр. С. А. Толстой есть такое характерное место: «И то, что я не умела воспитать детей (вышедши замуж девочкой и запертая на 18 лет в деревне), меня часто мучает». Главная покаянная фраза совершенно отменяется самооправданием в скобках.

«Бес тщеславия радуется» - говорит преп. Иоанн Лествичник, видя умножение наших добродетелей: чем больше у нас успехов, тем больше пищи для тщеславия. «Когда я храню пост, я тщеславлюсь; когда же для утаения подвига моего скрываю его - тщеславлюсь о своем благоразумии. Если я красиво одеваюсь, я тщеславлюсь, а переодевшись в худую одежду, тщеславлюсь еще больше. Говорить ли стану - тщеславием обладаюсь; соблюдаю молчание - паки оному предаюсь. Куда сие терние ни поверни, все станет оно вверх своими спицами».

Ядовитую сущность тщеславия хорошо знал Лев Толстой. В своих ранних дневниках он жестоко обличает себя за тщеславие. В одном из дневников 50-х годов он горько жалуется, что стоит появиться в его душе доброму чувству, непосредственному душевному движению, как сейчас же появляется оглядка на себя, тщеславное ощупывание себя, и вот драгоценнейшие движения души исчезают, тают, как снег на солнце. Тают, значит, умирают; значит, благодаря тщеславию умирает лучшее, что есть в вас, значит, мы убиваем себя тщеславием; реальную, простую, добрую жизнь заменяем призраками. Тщеславный стремится к смерти и ее получает.

«Я редко видел, - пишет один из современных писателей, - чтобы великая немая радость страдания проходила далями человеческих душ, не сопровождаемая своим отвратительным спутником - суетным, болтливым кокетством (тщеславием). В чем сущность кокетства? По-моему, в неспособности к бытию. Кокетливые люди - люди, в сущности, не существующие, ибо бытие свое они сами приравнивают к мнению о них других людей. Испытывая величайшие страдания, кокетливые люди органически стремятся к тому, чтобы показать их другим, ибо посторонний взгляд для них то же, что огни рампы для театральных декораций» (Степун, «Николай Переслегин»,

Усилившееся тщеславие рождает гордость. Гордость есть крайняя самоуверенность с отвержением всего, что не мое, источник гнева, жестокости и злобы, отказ от Божией помощи, «демонская твердыня». Она - «медная стена» между нами и Богом (Авва Пимен); она - вражда к Богу, начало всякого греха, она - во всяком грехе. Ведь всякий грех есть вольная отдача себя своей страсти, сознательное попрание Божьего закона, дерзость против Бога, хотя «гордости подверженный как раз имеет крайнюю нужду в Боге, ибо люди спасти такого не могут». («Леств.»).

Откуда же берется эта страсть? Как она начинается? Чем питается? Какие степени проходит в своем развитии? По каким признакам можно узнать ее?

Последнее особенно важно, так как гордый обычно не видит своего греха. Некий разумный старец увещал на душу одного брата, чтобы тот не гордился: а тот, ослепленный умом своим, отвечал ему: «Прости меня, отче, во мне нет гордости». Мудрый старец ему ответил: «Да чем же ты, чадо, мог лучше доказать свою гордость, как не этим ответом!». Во всяком случае, если человеку трудно просить прощения, если он обидчив и мнителен, если помнит зло и осуждает других, то это все, несомненно, признаки гордости.

Об этом прекрасно пишет Симеон Новый Богослов: «Кто, будучи бесчестим или досаждаем, сильно болеет от этого сердцем, о том человеке ведомо да будет, что он носит древнего змия (гордость) в недрах своих. Если он станет молча переносить обиды, то сделает змия этого немощным и расслабленным. А если будет противоречить с горечью и говорить с дерзостью, то придаст силы змию изливать яд в сердце его и немилосердно пожирать внутренности его».

В «Слове на язычников» Св. Афанасия Великого есть такое место: «Люди впали в самовожделение, предпочтя собственное созерцанию божественному» (Творения, т. 1, стр. 8, М., изд. 1851 г.). В этом кратком определении раскрыта сущность гордости: человек, для которого доселе центром и предметом вожделения был Бог, отвернулся от Него, «впал в самовожделение», восхотел и возлюбил себя больше Бога, предпочел божественному созерцанию созерцание самого себя.

В нашей жизни это обращение к «самосозерцанию» и «самовожделению» сделалось нашей природой и проявляется хотя бы в виде могучего инстинкта самосохранения как в телесной, так и в душевной нашей жизни. Как злокачественная опухоль часто начинается с ушиба или продолжительного раздражения определенного места, так и болезнь гордости часто начинается или от внезапного потрясения души (например, большим горем), или от продолжительного личного самочувствия, вследствие, например, успеха, удачи, постоянного упражнения своего таланта.

Часто - это так называемый «темпераментный» человек, «увлекающийся», «страстный», талантливый. Это своего рода извергающийся гейзер, своей непрерывной активностью мешающий и Богу, и людям подойти к нему. Он полон, поглощен, упоен собой. Он ничего не видит и не чувствует, кроме своего горения, таланта, которым наслаждается, от которого получает полное счастье и удовлетворение. Едва ли можно сделать что-нибудь с такими людьми, пока они сами не выдохнутся, пока вулкан не погаснет. В этом опасность всякой одаренности, всякого таланта. Эти качества должны быть уравновешены полной, глубокой духовностью.

В обратных случаях, в переживаниях горя - тот же результат: человек «поглощен» своим горем, окружающий мир тускнеет и меркнет в его глазах; он ни о чем не может ни думать, ни говорить, кроме как о своем несчастье; он живет им, он держится за него, в конце концов, как за единственное, что у него осталось, как за единственный смысл своей жизни. Ведь есть люди, «которые в самом чувстве собственного унижения посягнули отыскать наслаждение» (Достоевский, «Записки из подполья»).

Часто эта обращенность на себя развивается у людей тихих, покорных, молчаливых, у которых с детства подавлялась их личная жизнь, и эта «подавленная субъективность порождает как компенсацию эгоцентрическую тенденцию» (Юнг, «Психологические типы») в самых разнообразных проявлениях: обидчивость, мнительность, кокетство, желание обратить на себя внимание, даже поддерживанием и раздуванием дурных слухов о себе, наконец, даже в виде прямых психозов, например, навязчивых идей, мании преследования или мании величия (Поприщин у Гоголя).

Итак, сосредоточенность на себе уводит человека от мира и от Бога; он, так сказать, отщепляется от общего ствола мироздания и обращается в стружку, завитую вокруг пустого места.

Попробуем наметить главные этапы развития гордости от легкого самодовольства до крайнего душевного омрачения и полной гибели.

Вначале - это только занятость собой, почти нормальная, сопровождаемая хорошим настроением, переходящим часто в легкомыслие. Человек доволен собой, часто хохочет, посвистывает, напевает, прищелкивает пальцами. Любит казаться оригинальным, поражать парадоксами, острить, проявляет особые вкусы, капризен в еде. Охотно дает советы и по-дружески вмешивается в чужие дела, невольно обнаруживает исключительный интерес к себе такими фразами (перебивая чужую речь): «нет, что я вам расскажу», или «нет, я знаю лучше случай», или «у меня обыкновение», или «я придерживаюсь правила», «я имею привычку предпочитать» (у Тургенева).

Говоря о чужом горе, бессознательно говорят о себе: «Я так была потрясена, до сих пор не могу прийти в себя». Одновременно проявляется огромная зависимость от чужого одобрения, на основании которого человек то внезапно расцветает, то вянет и «скисает». Но в общем на этой стадии настроение остается светлым. Этот вид эгоцентризма очень свойственен юности, хотя встречается и в зрелом возрасте.

Собор Александра Невского (Париж), где служил отец Александр Ельчанинов.

Человек будет счастлив, если на этой стадии у него появятся серьезные заботы, особенно о других (женитьба, семья), работа, труд. Или пленит его религиозный путь, и он, привлеченный красотой духовного подвига, увидит свою нищету и убожество и возжелает благодатной помощи. Если этого не случится, болезнь развивается дальше. Является искренняя уверенность в своем превосходстве. Часто это выражается в неудержимом многословии. Ведь что такое болтливость? С одной стороны - отсутствие скромности, а с другой - самоуслаждение примитивным процессом самообнаружения. Эгоистическая природа многословия ничуть не изменяется от того, что это многословие - иногда на серьезную тему: гордый человек может говорить о смирении и молчании, прославлять пост, дебатировать вопрос, совершать добрые дела или молиться - что выше.

Уверенность в себе быстро переходит в страсть командования. Человек посягает на чужую волю (не вынося ни малейшего посягания на свою), распоряжается чужим вниманием, временем, силами, становится нагл и нахален. Свое дело - важно, чужое - пустяки. Он берется за все, во все вмешивается.

На этой стадии настроение гордого портится. В своей агрессивности он, естественно, встречает противодействие и отпор; становится раздражителен, упрям, сварлив. Он убежден, что его никто не понимает, даже его духовник; столкновения с «миром» обостряются, и гордец окончательно делает выбор: «я» против людей, но еще не против Бога.

Душа становится темной и холодной, в ней поселяется надменность, презрение, злоба, ненависть. Помрачается ум, грань между добром и злом размывается, так как она заменяется различением «моего» и «не моего». Он выходит из всякого повиновения, невыносим во всяком обществе; его цель - вести свою линию, посрамить, поразить других. Он жадно ищет известности, хотя бы скандальной, мстя этим миру за непризнание и беря у него реванш. Если он монах, то бросает монастырь, где ему все невыносимо, и ищет собственных путей. Иногда эта сила самоутверждения направлена на материальное стяжание, карьеру, общественную и политическую деятельность, иногда, если есть талант, - на творчество, и тут гордец может иметь благодаря своему напору некоторые победы. На этой же почве создаются расколы и ереси.

Наконец, на последней ступеньке человек разрывает связь и с Богом. Если раньше он совершал грех из озорства и бунта, то теперь разрешает себе все: грех его не мучит, он входит в привычку. Если на этой стадии ему легко, то ему будет легко с дьяволом и на темных путях. Состояние души мрачное, беспросветное, одиночество полное, но вместе с тем искреннее убеждение в правоте своего пути и чувство полной безопасности, в то время как черные крылья мчат его к гибели.

Собственно говоря, такое состояние мало чем отличается от помешательства. Гордый и в этой жизни пребывает в состоянии полной изоляции (тьма кромешная). Достаточно посмотреть, как он беседует, спорит: он или вовсе не слышит, что ему говорят, или слышит только то, что совпадает с его взглядами; если же ему говорят что-либо, противоречащее его мнению, он злится, как от личной обиды, издевается и яростно отрицает. В окружающих он видит только те свойства, которые он сам им навязал, так что даже в похвалах своих он остается гордым, замкнутым в себе, непроницаемым для объективного.

Характерно, что наиболее распространенные формы душевной болезни - мания величия и мания преследования - прямо вытекают из чувства «повышенного самоощущения» и совершенно немыслимы для смиренных, простых, забывающих себя людей. Ведь и психиатры считают, что к душевной болезни (паранойе) ведут, главным образом, преувеличенное чувство собственной личности, враждебное отношениек людям, потеря нормальной способности приспособления, извращенность суждений. Классический параноик никогда не критикует себя, он всегда считает себя правым и остро недоволен окружающими людьми и условиями своей жизни.

Вот где выясняется глубина определения преп. Иоанна Лествичника: «Гордость есть крайнее души убожество». Гордый терпит поражение на всех фронтах: психологически - тоска, мрак, бесплодие; морально - одиночество, иссякание любви, злоба; с богословской точки зрения - смерть души, предваряющая смерть телесную, геенна еще при жизни; гносеологически - солипсизм(1); физиологически и патологически - нервная и душевная болезнь.

В заключение естественно поставить вопрос: как бороться с болезнью, что противопоставить гибели, угрожающей идущим по этому пути?

Ответ вытекает из сущности вопроса - смирение, послушание объективному, послушание по ступенькам: любимым, близким людям, законам мира, объективной правде, красоте, всему доброму в нас и вне нас, послушание Закону Божию, наконец, послушание Церкви, ее уставам, ее заповедям, ее таинственным воздействиям. А для этого - то, что стоит в начале христианского пути: «Кто хочет идти за Мною, пусть отвержется себя». Да отвержется... да отвергается каждый день; пусть каждый день, как стоит в древнейших рукописях, берет человек свой крест - крест терпения обид, поставления себя на последнее место, перенесения огорчений и болезней и молчаливого принятия поношения, полного безоговорочного послушания - немедленного, добровольного, радостного, бесстрашного, постоянного. И тогда ему откроется путь в царство покоя, «глубочайшего смиренномудрия, все страсти истребляющего».

Богу нашему, «Который гордым противится, а смиренным дает благодать», - слава.

Пo книге «Записи», Священник Александр Ельчанинов, Москва, «Русский путь», 1992.

1 Крайняя форма субъективного идеализма, признающая несомненной реальностью только мыслящего субъекта и объявляющая все остальное существующим лишь в его сознании. В этическом смысле - крайний эгоизм, эгоцентризм.

Родился 1 марта 1881 года в г. Николаеве в семье офицера. Окончил исторический факультет Петербургского университета, изучал богословие и литературу. Отказался от академической карьеры и поступил в Московскую духовную академию. Был секретарем Московского религиозно-философского общества имени В. Соловьева (1905). Преподавал в гимназии Левандовского в Тифлисе, затем работал директором этой гимназии. Покинул Россию в 1921 году. Жил в Ницце, на юге Франции, где преподавал русский язык. Был одним из руководителей Русского студенческого христианского движения (РСХД). Женился на Т.В. Ельчаниновой (урожд. Левандовской). Священник (1925). Скончался в Париже 24 августа 1934 года. Похоронен на кладбище в г. Медон под Парижем.

Предыдущие записи

"То был внезапно обретенный мною секрет
счастья, о коем спорили философы множество
веков; счастье теперь покупалось за пенни..."
"Исповедь англичанина, любителя опиума".
Томас Квинси

1. МЕТАМОРФОЗЫ

То, что во II-м веке н.э. Светоний клеймил как разврат , а в ХIХ-м веке Дюркгейм объяснял аномией , в ХХ-м - получило наименование «Сексуальная революция». Так назвал свой труд ассистент д-ра Фрейда - В. Райх, исследовавший перемены в Советской России 20-30-х годов. Таким образом, явление, с начала 50-х годов охватившее Европу и Америку, вовсе не следствие свободы и прогресса, как нас уверяют на Западе, и начала его просматриваются сквозь две Русские революции начала века.

В декабре 1917 года Ленин подписывает декреты, уравнивающие права женщины и мужчины. Одновременно прекращается преследование гомосексуализма. Женщины получают полную экономическую свободу и самостоятельность, легализован аборт . "Положение женщины сейчас таково, что оно, с точки зрения даже самых развитых стран, может быть названо идеальным", - пишет Ленин. За этими переменами пристально следят на Западе. Придя к власти в России, бывшая революционная эмиграция воплощает в жизнь новейшие социальные идеи, почерпнутые в Европе.
В 1926 году д-р Фрейд, в частном разговоре, выражает надежду на удачный исход революционного "эксперимента" в России.

* В одном из исследований сообщается о том, что 70% гомосексуалистов признались, что имели сексуальные отношения с более чем 50% своих партнеров только один раз (3).

* В одном из исследований сообщается о том, что средний гомосексуалист имеет от 20 до 106 партнеров в год (6). Средний гетеросексуал имеет 8 партнеров в течение всей жизни.

* Многие гомосексуальные контакты происходят в состоянии опьянения, под действием наркотиков, либо в обстановке оргии (7).

* Многие гомосексуалисты не обращают внимания на предупреждения об их образе жизни: «Знание принципов здоровья было довольно высоким, но это знание не имело никакого отношения к сексуальному поведению" (16).

Психиатрия: индустрия смерти

Психиатры утверждают, что более миллиарда человек на планете психически больны. За последние 30 лет они выписали психиатрические препараты 543 миллионам человек и прямо сейчас они сажают 17 миллионов школьников на стимуляторы и антидепрессанты. Людей принудительно лечат даже без их согласия. Психиатры зарабатывают на этом миллиарды и миллиарды…

Фильм рассказывает об истории возникновения, развитии и сегодняшнем дна одной из самых удачных всемирных афер под названием "Психиатрия". Рассматривается история становления психиатрии как науки. Средние века, Новое время, эпоха нацизма, тоталитарный режим в СССР, современная американская психиатрия. Психиатры уверены, что каждый человек психически болен. Вы курите слишком много - это болезнь, вы несчастны – это болезнь, вы худы – это болезнь, вы полны – это болезнь. Откуда это всё берётся? Из воображения психиатров, выдумывающих всё это. Они записывают это, публикуют под своими именами. Так возникают болезни. Это не наука, это её симуляция. Ничего полезного не делается, но за это выставляют счета.
С выводами авторов фильма можно спорить, но факты представлены очень серьёзные и большинству широкой публики неизвестные. К примеру снятые на киноплёнку опыты над детьми, которые проводил известный академик Павлов (тот самый, который вырабатывал условный рефлекс у собак). Эксперименты над людьми, лоботомия, жестокие методы "лечения" – это факты. И истерическая реакция различных психиатрических ассоциаций по всему миру (в том числе и в России) на этот фильм лишнее тому подтверждение.

Год выпуска: 2006

Название фильма: Психиатрия: индустрия смерти

Оригинальное: Psychiatry: An Industry of Death

Страна: США

Режиссер: Гарлэнд Аллен

Жанр: Новое, Документальный

В ролях: Гарлэнд Аллен, Льюис Басс, Майкл Беренбаум, Сэмюэл Блюменфилд, Артур Каплан, Паула Каплан, Бет Клэй, Ти Колбер, Дэннис Бауэн, Маргарет Хэйген, Рэймонд Хэйнс, Sonja Muhammed, и другие...

Публикуемая статья является частью работы, посвященной российскому периоду биографии видного деятеля Русской Православной Церкви отца Александра Ельчанинова . Автор подготовил к печати переписку А. В. Ельчанинова с его друзьями по тифлисской гимназии П. А. Флоренским и В. Ф. Эрном, а также материалы, касающиеся периода деятельности А. В. Ельчанинова в русле ХББ (Христианского Братства борьбы). Частично уже была опубликована и прокомментирована переписка университетского периода жизни А. В. Ельчанинова, обработаны материалы архивов Петербурга, Москвы, Парижа, относящиеся к биографии отца Александра. В свое время собранные материалы будут опубликованы, что даст возможность исследователям и биографам составить более полную картину исканий и деятельности представителей русского религиозного возрождения начала ХХ века.

Tворчество и жизненный путь священника Александра Викторовича Ельчанинова, церковного публициста, видного деятеля Русской Православной Церкви, привлекает большое внимание историков и других исследователей. В последнее время его «Записи» вышли во многих издательствах и стали настольной книгой многих православных людей. Издательство «Русский путь» выпустило переиздание вышедшей сто лет назад книги «История религии», написанной А. В. Ельчаниновым в сотрудничестве с его друзьями В. Ф. Эрном и П. А. Флоренским. В приложении к книге была опубликована статья С. Н. Булгакова «О противоречивости современного безрелигиозного мировоззрения».

Личность отца Александра также привлекает большое внимание историков России и Православной церкви. А. В. Ельчанинов жил в эпоху расцвета русской культуры, называемой Серебряным веком, был в центре культурной жизни Петербурга, Москвы, Тифлиса. Когда грянула великая катастрофа, он ушел в изгнание, был в центре жизни русской диаспоры, священником Русской Православной Церкви Зарубежья, одним из основателей Русского Студенческого Христианского Движения (РСХД). Уже после его преждевременной кончины были опубликованы его «Записи», материалы дневников, воспоминания о нем представителей русской диаспоры. Однако российский период его биографии исследован мало, и эта лакуна не позволяет историкам составить более полную картину религиозных исканий интеллигенции первой четверти ХХ века, ярким представителем которой был А. В. Ельчанинов. Заполнить зияние тем более важно, что отец Александр был среди тех представителей мыслящей элиты своего времени, кто трудно и противоречиво в кризисный период истории России и Церкви шел дорогой, которую протоиерей Сергий Булгаков назвал «путем из Афин к Иерусалиму Небесному». Тема получает еще большую актуальность в наше время, когда в российском обществе идет процесс, удивительными алгоритмами повторяющий то, что в свое время другой современник отца Александра философ Н. А. Бердяев «с точки зрения вечности» назвал «русским религиозным возрождением». Важно это и потому, что после 17 мая 2007 года, когда состоялось поистине «Торжество Православия» и в русло Матери Церкви вновь влились струи протоки, надолго отторгнутой ураганом истории, нам необходимо обратиться к тому горькому и славному времени, когда лучшие представители России одни - мученически отстаивали веру предков на страдающей Родине, другие - хранили негасимую свечу веры в далеком изгнании.

Биография А. В. Ельчанинова тесным образом связана с именами видных представителей русского Серебряного века и религиозного возрождения России того времени. Среди его близких друзей были Павел Флоренский, Владимир Эрн, Валентин Свенцицкий, Сергей Булгаков, которые, кроме рано умершего В. Ф. Эрна, стали духовными пастырями, в период гонений разделившими трагическую судьбу со своими чадами. Отец Павел и отец Валентин остались в России и со своим народом испили до дна горькую чашу страданий. Отец Александр и отец Сергий скончались в эмиграции, самоотверженно окормляя русских изгнанников.

После появления в печати романа Булгакова «Мастер и Маргарита» в широких кругах стала модной оптимистическая фраза «Рукописи не горят». Однако повторяющие ее не упоминают, что сказана она персонажем романа Воландом, князем тьмы, явившимся в совдеповскую Москву. Увы, рукописи горят, уничтожаются, истлевают. Тем ценнее нам подвиг тех, кто несмотря на опасности сумел сохранить живые свидетельства истории: рукописи, письма и дневники своих великих предков. В настоящее время ведется обработка архивов священника Павла Флоренского и философа Владимира Эрна, а также материалы по биографии и творчеству священника Валентина Свенцицкого, которые содержат материалы, способствующие восстановлению биографии и А. В. Ельчанинова в ее российский период. Подготовленные материалы будут опубликованы в свое время, но уже теперь к сотрудникам, участвующим в работе над ними, нередко обращаются представители различных, в том числе православных, издательств, из многих регионов России с просьбой уточнить биографические сведения об отце Александре. Ответы на некоторые вопросы дают материалы архивов Москвы и Петербурга. К сожалению, по целому ряду веских причин архивы Тбилиси в настоящее время исследователям недоступны. Но больше всего материалов дает эпистолярное наследие друзей и соратников отца Александра, о которых сказано выше. В настоящей статье мы сделаем акцент на раннем, наименее исследованном периоде биографии А. В. Ельчанинова, что, надеемся, станет подспорьем для публикаторов его трудов.

Александр Викторович Ельчанинов родился 1 марта (даты указаны по ст. ст.) 1881 года в городе Николаеве. Он был вторым сыном Виктора Яковлевича Ельчанинова, в то время штабс-капитана 58‑го пехотного полка, и Екатерины Ивановны, в девичестве Оссовской, дочери надворного советника. Крещен был Александр 13 апреля 1881 года, а таинство крещения совершил полковой священник Николай Руднев. Отец Александра В. Я. Ельчанинов, родившийся 14 октября 1850 года, был из штаб-офицерских детей Бессарабской губернии, начал службу в 1869 году при штабе 15‑й пехотной дивизии, учился с 1871 по 1873 год в Одесском пехотном юнкерском училище. Службу В. Я. Ельчанинов закончил в 1891 году подполковником Новобаязетского резервного пехотного полка (кадрового), командующим батальоном, кавалером ордена Св. Станислава 3‑й степени. Через 2 года после отставки В. Я. Ельчанинов скончался. Кроме Александра в семье было еще трое детей: Николай, родившийся 30 апреля 1879 года, Борис, родившийся 2 ноября 1886 года, и Евгения, родившаяся 3 января 1883 года. Оставшаяся без кормильца семья поселилась в Тифлисе и жила на пенсию всего в 48 рублей в месяц .

Обратимся к родословию фамилии Ельчаниновых. Интерес А. В. Ельчанинова к прошлому своего рода пробудил его друг П. А. Флоренский, много занимавшийся генеалогическими исследованиями. В 1916 году отец Павел знакомится, сначала по переписке, а затем в Сергиевом Посаде лично, с Иваном Николаевичем Ельчаниновым (1862–1923), историком, краеведом Ярославской губернии, исследователем генеалогии дворянских семей России. По просьбе отца Павла И. Н. Ельчанинов сообщает ему о своих изысканиях, касающихся дворянского рода Ельчаниновых, к которому принадлежит и он сам, а отец Павел, в свою очередь, пересылает полученные сведения своему другу Александру, который в это время находится на военной службе в Тифлисе. Согласно этим сведениям, а также последующим изысканиям, Ельчаниновы, или ранее Елчаниновы, принадлежали к дворянскому роду потомственных военных. Родоначальником фамилии был тевтонский рыцарь Алендрок, пришедший из Польши на службу к великому князю Василию Темному в середине XV века. Его потомки были пожалованы от государей поместьями в 1476 году. Однако есть основания считать, что сам Алендрок происходил от поволжских тюрок, на рубеже XIV–XV веков ушел в Польшу, сохранив свое тюркское имя: Алендрок от тюркского алындырк - «налобник, науза», а Елчанинов от тюркского елчи - «вестник, глашатай». В письме от 14 января 1916 года А. В. Ельчанинов, находящийся на военной службе в Тифлисе, пишет отцу Павлу: «Не знаю, уж как тебя благодарить за присылку портрета Богдана и герба. Я часто думаю о тебе, но писать трудно по многим причинам. Работы много. Погода хорошая. Возможно, что к весне отправлюсь на фронт. Постараюсь попасть в Персию: меня страшно привлекают места теперешних боев: Хамадан (Экбатан), Ктезифон и т. д. Спасибо тебе за сообщение о моем предке Богдане. Если удастся снять фотографию, то я буду тебе очень благодарен; где это ты разыскал его? За это я привезу тебе из Месопотамии статуэтку какого-нибудь Мардука или Шамаша» .

Присланный Флоренским герб рода Ельчаниновых представляет собой увенчанный дворянским шлемом щит, разделенный на четыре части, где в первой (левой верхней) на зеленом поле изображена куча ядер, а по сторонам три серебряные шестиугольные звезды; во второй на золотом и четвертой на зеленом полях ель, а в третьей (левой нижней) части на голубом поле показана выходящая из облаков рука в серебряных латах и поднятый вверх меч. Что касается Богдана, о котором пишет А. В. Ельчанинов, то фотографию с его портрета кисти Ф. Рокотова, гравированный Д. Герасимовым в 1771 году, Флоренский выслал, объясняя, что речь идет о Елчанинове Богдане Егоровиче (1744–1769), полковнике, убитом под Браиловом. Богдан Елчанинов был также писателем, автором комедии «Наказанная вертопрашка», изданной и поставленной в Петербурге в 1767 го­ду. Другая его комедия: «Награжденная добродетель» до нашего времени не дошла. А. В. Ельчанинов благодарит отца Павла и И. Н. Ельчанинова за предоставленные материалы и 26 июля 1916 года пишет в Сергиев Посад Флоренскому: «Дорогой Павлуша, все недоразумение происходит оттого, что пропало одно, а может быть два моих письма. В них я очень благодарил тебя за генеалогию Ельчаниновых. Вообще, все это кажется мне чудесным. Ивану Николаевичу Ельчанинову я еще не писал, и прямо не представляю, когда напишу - ты не можешь представить, как я занят - какой-то тяжелый сон без пробуждения» .

К сожалению, в связи с войной, революцией и последовавшей затем эмиграцией А. В. Ельчанинова ни встреча, ни пе­реписка его с дальним родственником не состоялись. Летом 1918 года в Ярославле был сожжен дом И. Н. Ельчанинова. В пожаре погибли ценнейшие материалы по истории Ярославского края, большое собрание книг и рукописей. И. Н. Ельчани­нов вынужден был перебраться в Москву, где он и его супруга нашли приют в Сретенском монастыре. 23 сентября 1918 года он пишет в Сергиев Посад отцу Павлу: «Теперь я обретаюсь на Б. Лубянке в Сретенском монастыре в келии отца Нектария, с которым живем очень дружно, что называется “душа в душу”» . И позже, 25 декабря 1919 года: «В Сретенском монастыре разыскал интересный синодик XVII в. Дает много для истории монастыря, в печатной истории монастыря. Оставшееся очевидно не надо. Книг у меня набирается понемногу, собралось более 1000, между ними много библиографических редкостей». В эти годы И. Н. Ельчанинов работает под руководством князя Урусова с документами, воссоздающими ис­­торию монастырей. Он подробно рассказывает в письмах отцу Павлу Флоренскому о ведущихся работах, сотрудниках, бытовых условиях Москвы первых послереволюционных лет. 20 июня 1920 года супруга И. Н. Ельчанинова пишет в Сергиев Посад отцу Павлу Флоренскому: «Многоуважаемый О. Павел! Спешу Вам сообщить, что мы в Сретенском монастыре больше не живем, всех выселили. Когда будете в Москве, не забывайте нас и вот наш адрес: Пречистенка Царицынский пер. д. 7. кв. 1». Впоследствии И. Н. Ельчанинов работал в Статистическом управлении Министерства юстиции.

Как и его братья Николай и Борис, Александр Ельчанинов учился во 2‑й тифлисской классической мужской гимназии, где его одноклассниками были Владимир Эрн, Павел Флоренский, Михаил­ Асатиани и многие другие впоследствии видные деятели науки и культуры. Особенная дружба связала в эти годы гимназистов Александра Ельчанинова и Павла Флоренского. Они вместе проходят полосу открытий, разочарований и обольщений, с юношеским пылом бросаются из одной крайности в другую, от полной абсолютизации научного знания, пылкого увлечения толстовством и обличения «поповства» к такому же страстному увлечению мистическими учениями и поисками путей к высшему знанию .

В 7‑м классе в гимназию пришел новый преподаватель истории Г. Н. Гехтман . Из старшеклассников гимназии он создал историко-философский кружок, участники которого обсужда­ли важные религиозные, философские и этические вопросы. Г. Н. Гехтман был удивительно талантливым, вдохновенным педагогом. Отношения с ним его ученики будут поддерживать долгие годы. Именно Гехтман привил своим любимым ученикам особый стиль общения учитель - ученик, столь свойственный русской педагогике, который мы назвали бы «кружковством». Важнейшей составляющей метода является шефство старших учеников над младшими. Отношения, сложившиеся в гимназии, сохранились и тогда, когда старшие наставники покинули ее стены. А. В. Ельчанинов, будучи вторым сыном в семье, рано потерявшей кормильца, дает частные уроки, а кроме того, занимается с младшими учениками гимназии, названными впоследствии «ельчаниновцы» и которые сохранят ему верность на долгие годы, а некоторые станут прихожанами священника Александра Ельчанинова во Франции. Отметим, что среди учеников Александра Ельчанинова в Тифлисе был М. М. Карпович, ставший в эмиграции в США деканом славянского факультета Гарвардского университета, редактором эмигрантского издания «Новый журнал».

Выпуск 2‑й тифлисской мужской гимназии 1900 года был ослепительным. Вот как пишет об этом в своих воспоминаниях П. А. Флоренский: «Учился во 2‑й Тифлисской классической гим­назии. Класс наш считался выдающимся, и из него вышло довольно много деятелей (упомяну Д. Бурлюка, И. Церетели, Л. Розенфельда (Каменева) и др.). Если не ошибаюсь, в классе было получено при окончании курса 6–7 золотых медалей и вдвое серебряных» . Летом 1900 года по окончании гимназии ее «золотые» выпускники Флоренский, Ельчанинов и Эрн покидают Тифлис, чтобы продолжить учебу в университете. В последний гимназический год кумиром друзей стал философ Владимир Соловьев, с «Критикой отвлеченных начал» которого они, судя по упоминаниям в письмах А. В. Ельчанинова, знакомились в кружке Г. Н. Гехтмана. «Едем к Соловьеву», - решили друзья и отправились в русские столицы. Имя философа было связано для них как с Московским университетом, выпускником которого тот был, так и с Петербургским, где приват-доцент Владимир Соловьев читал лекции и откуда его вынудили уйти после того, как в публичной лекции, весной 1882 года он призвал помиловать народовольцев, совершив­ших убийство императора Александра II. Справедливости ради следует­ сказать, что перед этим Владимир Соловьев обратился к радикальным революционерам, призывая их отказаться от террора и кровопролития. Когда поезд с тифлисскими юношами проезжал станцию Ростов, они узнали, что Владимир Соловьев скоропостижно скончался в Москве, вернее, в Узком недалеко от Москвы, в имении своих друзей князей Трубецких. Так для русской философии закончился XIX век и наступил век ХХ, один из самых трагических в истории державы, а для тифлисских юношей начался период студенчества, новых поисков, обретений и разочарований.

Александр Ельчанинов поступил на историко-фило­логи­че­ский факультет Петербургского университета, его друзья учи­лись в Московском университете: Павел Флоренский на фи­зико-мате­ма­тическом, а Владимир Эрн - на истори­­ко-фи­лоло­­гическом факультетах. Александр Ельчанинов пытается перевестись в Москву, поближе к своим друзьям. Ему это так и не удается в связи с тем, что он связан финансовыми обстоятельствами и обязательствами, данными под залог его обещания учиться в Петербурге и вернуться преподавателем в Кавказский учебный округ, о чем свидетельствуют строки его писем Владимиру Эрну . Тем не менее он не прерывает связи с Эрном и Флоренским, которые живут в одной комнате в университетском общежитии имени императора Николая II, расположенном на Большой Грузинской улице в Москве. Между ними идет интенсивная переписка. Друзья обмениваются впечатлениями о занятиях, о профессорах, о студенческих вол­нениях тех лет, пишут о книжных новинках. Их переписка тех лет, которая пока полностью не опубликована, а также материалы архивов создают рельефную картину жизни России первых лет прошлого века, представляют важные свидетельства культурной и общественной жизни, религиозных исканий представителей Серебряного века.

Библиография

1. Шутова Т. А. К 125‑летию со дня рождения А. В. Ельчанинова. Флоренский и Ельчанинов: из Афин к Иерусалиму Небесному // Вестник Русского христианского движения. Париж - Нью-Йорк - Москва. № 190. 2006. - С. 192–208.

2. Шутова Т. А.  Диалог длиною в четверть века. К истории создания диалога «Эмпирея и Эмпирия» Павлом Флоренским // На пути к синтетическому единству европейской культуры. Философско-богословское наследие П. А. Флоренского и современность / Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. - Москва, 2006. - С. 223–233.

3. Едем к Соловьеву! // Человек. 2005. № 1.

4. Флоренский П. В., Шутова Т. А. Переписка Флоренских. 1900. Подготовка к печати и комментарии // Человек. 2005. № 1, 2, 3, 4.

5. Флоренский П. В., Шутова Т. А. Московскому университету - 250 лет. Павел Флоренский - ХХ век от Р. Х., год первый // Наше наследие, № 73/2005. - С. 86–111.

6. Шутова Т. А. К истории создания диалога «Эмпирея и Эмпирия» Павла Флоренского // Владимир Соловьев и культура Серебряного века: К 150‑летию Вл. Соловьева и 110‑летию А. Ф. Лосева. - М.: Наука, 2005. - С. 392–398.

7. Флоренский П. В., Шутова Т. А . Павел Флоренский и Александр Ельчанинов. На пути создания православной педагогики. У водораздела жизни. Переписка П. А. Флоренского с родными и близкими в 1904 году // Антропологические матрицы ХХ века. Л. С. Выготский - П. А. Флоренский. Несостоявшийся диалог. - Приглашение к диалогу. - М.: Прогресс-Традиция. 2007. - С. 571–641.

8. Шутова Т. А. Слово в неделю Крестопоклонную… Павел Флоренский, год 1906 // Альманах София. П. А. Флоренский и А. Ф. Лосев: род, миф, история. - Выпуск II. - Уфа. 2007.

) - богослов-модернист первого поколения.

образование

Александр учился во 2-й тифлисской гимназии, где его одноклассниками были П. А. Флоренский и В. Ф. Эрн . Вместе они посещали историко-философский кружок, организованный учителем истории Георгием Николаевичем Гехтманом.

Учился на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета с обязательством вернуться преподавателем в Кавказский учебный округ. Затем поступил в Московскую духовную академию , но досрочно покинул ее.

С 1910 года активно занимался педагогической деятельностью. На Высших женских курсах в Тифлисе читал лекции по истории религии и о новой русской религиозно-философской мысли. С 1912 года преподавал в гимназии Владимира Левандовского в Тифлисе, в 1914 году стал ее директором.

В эмиграции преподавал русский язык.

иерархия

Священник на вакансии псаломщика в Ниццком приходе (1926 - 1933 гг.), 2-й священник храмов в Ницце (1933 - 1934). В 1934 году был назначен 3-м священником в Александро-Невский собор на ул. Дарю в Париже, где прослужил всего неделю.

организации

В 1921 году эмигрировал из России. Из Батума через Константинополь вместе с семьей добрался до Франции, где поселился в Ницце.

отзывы

о. Сергий Булгаков

Он представлял собой явление необычайное и исключительное, ибо воплощал в себе органическую слиянность смиренной преданности православию и простоты детской веры со всей утонченностью русского культурного предания .

сочинения

• Ельчанинов Александр, о., Эрн, Флоренский П. А. История религии. С приложением статьи: О противоречивости современного безрелигиозного мировоззрения. - Москва: Польза, 1909. - 246 с. Содержание: Первобытная религия, Религия древней Греции, Буддизм, Иудейско-Израильская религия, Христианство, Православие, Русское сектантство(хлыстовство и скопчество.)
• Ельчанинов Александр, о. Очерки по истории педагогических учений. - М.: Польза, 1911. - 231 с. - (Педагогическая Академия в очерках и монографиях). Содержание: Педагогические идеи античного мира - В. Ивановский, Христианство и средневековая педагогика - А. Ельчанинов, Локк - В. Успенский, Жан-Жак Руссо. - А. Красновский, Ф. А. Вольф и новогуманисты - Н. Смирнов, И. Ф. Гербарт и его школа .
• Ельчанинов Александр, о. Из встреч с П. А. Флоренским // Вестник РХД . - 1984. - № 142. - С. 68-78.
• Ельчанинов Александр, о. Записи. - 6-ое изд., доп. - Париж: YMCA-Press , 1990. - 176 с.
• Ельчанинов Александр, о. и др. История религии. Народный университет. - М.: Руник, 1991. - 249 с.
• Ельчанинов Александр, о. Записи. Жизнь во Христе. - М.: «Советская Россия», 1992.
• Ельчанинов Александр, о. Записи. - М.: Сретенский монастырь (издательство) , 1996.

источники

• Памяти отца Александра Ельчанинова. Париж 1935 г. 75с. мягкий переплет. Содержание: Слово митрополита Евлогия. Слово отца Сергия Булгакова. Протоиерей Сергий Четвериков - Памяти О. Александра Ельчанинова. М. М. - У гроба Отца Александра. М. Карпович - Юношеские годы отца Александра (воспоминания друга). М. Зернова - Образы и встречи. Д. и Т. Шкот - Воспоминания об отце Александре Ельчанинове. В. Ильин - Лик отца Александра. Монахиня Мария - Отец Александр как духовник. Протоиерей С. Булгаков - Отец Александр Ельчанинов. Л. Зандер - Придите, последнее целование дадим, братие, умершему. Отрывки из писем на смерть отца Александра.
• Арсеньев Н. С. О прикосновении к высшей жизни. Несколько слов о Записях священника Александра Ельчанинова (1891-1934) // «Современник». - Торонто. - 1963. - № 7
• Булгаков С. Н. , протоиерей . О. Александр Ельчанинов // «Путь ». - 1934. - № 45. - С. 56-59
• Булгаков С. Н. , протоиерей . Слово сказанное на отпевании тела о. А. Ельчанинова 27 августа 1934. // Памяти А. Ельчанинова. - Париж. - 1935. - С. 10-15.
• Мнухин Л., Авриль М., Лосская В. Российское зарубежье во Франции 1919-2000. - М.: Наука, 2008.
• Нивьер, Антуан. Православные священнослужители, богословы и церковные деятели русской эмиграции в Западной и Центральной Европе. 1920-1995. Биографический справочник. - М.-Париж: